В начало

4.

     Звуковой ландшафт метро непрерывен: звуки настаиваются здесь, как чай, наслаиваются друг на друга как слюдяные пластины, мечутся, схлещиваются, скрещиваются. Бальзам поздней осени, березовый сок ранней весны, духота, от которой не скрыться летом, духота от которой не хочется скрыться — зимой, зимой.
     В городах, где есть подземки, постоянно вспыхивают воздушно-капельные эпидемии, здесь куда как больше одиночества и отчаяний, чем в городе, где метро отсутствует. Здесь выше проценты разводов и самоубийств, потому что метро не соединяет, но разъединяет.
     Оно потворствует нашей автономности, мирволит самодостаточности — вот я сижу в уголке, на вытертом сиденье, держусь за отполированную тысячами прикосновений металлическую фурнитуру. Я прилагаю титанические усилия для того, чтобы плыть по городу, под городом, автономной системой, замкнутой единицей, вещью-в-себе.
     Но одновременно я понимаю, что я часть этого многоголового тела, распухающего и за мой счёт тоже, я часть этой машины, везущей саму себя: город-метро проникает в мою плоть звуками, запахами, с помощью липкой температуры, не совпадающей с температурой воздуха там, на поверхности, где ты выныриваешь из станции, словно бы входишь в воду. Словно бы выходишь из воды. Словно бы перепрыгиваешь с неба на небо.
     Звуки, звуки, звуки. Их там так много, наверху ли, внизу ли, что от них никогда и некуда деться. Город — это то, что звучит постоянно, отчего ты перестаёшь замечать эти звуки, эти вздохи, эти охи.
     Ролан Барт писал о шуме исправно работающей машины, который перестаёшь воспринимать как шум, пока машина работает исправно. Город состоит из бесчисленного количества слоёв размеренно работающего шума. Даже если никто не работает, и все спят, город сам начинает вырабатывать звуковую завесу. Он шелестит, шуршит, шумно вздрагивает, взбивает невидимую пену из облаков, воды в реке, ржавеющих опор, медленно остывающих домов, каждое из окон в которых звучит на свой манер. Все эти билборды и растяжки, вывески и двери, витрины и автомобили, высыхающие в своих гаражах, люди, ворочающиеся в кроватях, кошки, собаки и насекомые, птицы и медленно гниющий мусор — всё это испаряет сотни звуков, стекающих в наши ушные раковины.
     И мы оказываемся запертыми в этом непрерывном шуме как в комнате без окон, как в комнате с окнами, сквозь которые ветер приносит ощущение свежести и свой собственный шум.
     Город постоянно пишет собственную стенограмму. Мы вздрагиваем и просыпаемся.

В продолжение
В оглавление