В начало

Благодарю покорно, ответила тогда Ксения Петровна. Она с удовольствием, впрочем, подметила про себя его мальчишеское волнение. Путешествия. Приключения. Перемена мест. Пионерский первопроходческий романтизм. Можно подумать, ты будешь там работать на бензоколонке, как Майский, желчно предположила она, самим своим высказыванием, как заклинанием, исключая подобную возможность.
- У нас достаточно денег.
- У нас недостаточно денег.
Ксения Петровна поняла, что её настораживало в последнее время: абстракция речи. Само слово "убрать" казалось в данном случае нереальным, искусственным, неприменимым к жизни. Убрать можно квартиру, убрать можно, в крайнем случае, ящик с дороги. Убить, сказал Евгений. Это было правильнее, но тоже достаточно условно: убить время, убить незадачливого козыря в преферансе, убить назойливую муху, в конце концов. Искоренить, подумала Ксения Петровна, выполоть, ликвидировать, уничтожить.
Подумав пять минут, начинаешь, однако, сомневаться. Легко сказать: ликвидировать, легко сказать: уничтожить. Таких, как Харин регулярно кто-то пытается ликвидировать или уничтожить, для Харина это рутина: если на этой неделе никто не хочет меня убить, плохи мои дела. Для Харина существование —  своего рода профессия, в этом смысле он -  профессиональный экзистенциалист.
Посмотрим, подумала она, как это у нас получится. Близорукий Давид, поражающий Голиафа радиотелефоном. Пусть звонит. Тем более, что полчаса тому назад она вполне успешно изводила Валентина Викторовича на этом же самом месте по этому же самому поводу бесконечными упрёками в безответственности и бездеятельности.
Валентин Викторович набрал номер. Валентин Викторович прислушался, нервными щелчками кнопки приглушил проникновенного Паваротти, подождал некоторое время и выключил телефон.
- Ну что?
- Никто не подходит.
Тогда, полгода назад, они всё-таки уехали. На два месяца, на курорт, по настоянию Валентина Викторовича. Это именно он сказал, что нужно посидеть некоторое время на благоустроенном берегу и подождать, когда неутомимое тропическое течение торжественно пронесёт мимо тебя величественного и посиневшего Харина. Фраза из арсенала величественного и посиневшего шестидесятника-планокура. Морщась от неудовольствия, мучаясь дурными предчувствиями, Ксения Петровна неожиданно для самой себя согласилась. Загар до сих пор ещё не сошёл, но это не помогло.
Они действительно не очень хорошо представляли себе поначалу, кто он такой.
Бич Божий.
Чума Господня.
Залог экономического процветания. Аллегория первоначального накопления.
Они и правда не знали, что с ним делать.
У них были, разумеется, до последнего времени опекуны, которые регулярно присылали скромного молодого человека за наличностью. На следующий день, после того, как Харин нанёс им ознакомительный визит, Ксения Петровна пожаловалась своим небескорыстным защитникам. Опекуны были крепкие молодые люди, но после того, как  Харин с ними побеседовал, скромный молодой человек перестал приезжать. Они дважды попытались заказать Харина киллерам и оба раза киллеры отказались. Хорошие солидные киллеры.
Валентин Викторович повторил звонок.
Безрезультатно.
Впервые они столкнулись с рэкетом ещё задолго до Харина, в 1989 году, в эпоху поздней перестройки. Ксения Петровна держала тогда на паях со своим покойным братом, известным коллекционером, небольшой антикварный магазин. Она год, как вышла на пенсию, антиквариат, в отличие от брата, не любила и разбиралась в нём посредственно, не могла отличить, например, ампирную чайную ложечку от ложноклассической, однако, окунулась в самостоятельное делопроизводство с головой, — надо было с чего-то начинать совершенно новую жизнь, dolce vita nuova.
Бандиты приехали к ним через полгода после официального открытия магазина, в потрёпанном синем "Москвиче". Их было четверо и они были отвратительно молоды. Сначала они полчаса докуривали в машине свою второсортную анашу, потом полчаса выбирались из машины на улицу. Потом они ещё сорок минут платили штраф постовому за неправильную стоянку. Все они были в одинаковых кожаных куртках со множеством карманов и пряжек, бритые наголо, с помятыми бледными лицами заядлых тюремных онанистов, похожие на пригородную шпану. Один из них, доставая автомобильную, общую на всех четверых доверенность, выронил из кармана полиэтиленовый пакет с бесстыдно зелёной травой. Расторопный мент вызвал машину и через пять минут возмущённо вздымавшего руки гангстера увезли в отделение. Оставшиеся потоптались ещё несколько минут на солнце, поозирались на постового и направились обратно к машине. На беду, выяснилось, что их злополучный коллега увёз с собой в неизвестность ключи от автомобиля. Один из них злобно пнул дверцу, другой хлопнул ладонью по стеклу, третий плюнул на капот, однако, дверца не открылась, стекло не опустилось и мотор не завёлся. Гнусно ругаясь, злодеи направились в сторону метро. Денег на такси у них не было, они искренне рассчитывали с ходу, на месте получить наличность с антикварного магазина, какую-нибудь взаимоприемлемую необременительную сумму, что-нибудь, вроде "пяти косых", "полутора тонн" или "двух штук". Ксения Петровна никогда бы не догадалась, что это были бандиты, если бы постовой, которому она платила, чтобы тот не штрафовал клиентов, оставлявших машины перед магазином и гнал оттуда всех остальных, не сказал, что к ней приезжали "гуси зелёные". Ксения Петровна поила постового колониальным чаем и угощала иностранными печеньями из гуманитарной помощи. Она с удовольствием вспоминала сейчас эти идиллические времена с их последовательной, диккенсовской, юридически достоверной перспективой.

В продолжение