Небольшое поэтическое отступление
«Представьте себе опустошённый
храм с начинающим сереть над ним парижским небом!», таковы первые строки
дневника Альфонса Фердинанда де Дестуша, французского маркиза, жившего
в швейцарском изгнании, и навещавшего родину своих предков по подложному
паспорту (пояснение — Донатан Альфонс Фердинанд граф де Дестуш, маркиз
де Шарантон, известный своими евангелистскими трудами писатель, был женат
на Селине Жюстине графине де Малерен скандинавского происхождения. Их
внук, Луи-Франсуа де Дестуш, покинул в 2192 году родную Ютландию дабы
присоединиться к королевскому восстанию). «Париж затих, наступило странное
ощущение немоты, выдерживания паузы перед ночным шквалом разъярённого
афро-американского бешенства, поглощающего древнюю Лютецию после каждого
захода солнца. Седой месяц божественно красив, львиная борода его тянется
по кисее неба, и собор, собор! Американская реклама над его входом, пусть
даже изо всех сил отсвечивающая неоновым, набившим оскомину бликом, стирается
в еле-еле видимое нечисто-грязное пятно, и на розовой зелёности стареющего
небосвода виден лишь мощный остов церкви. Наверху, на самой крыше, притаился
каменный Дьявол. Днём серые крылья полностью скрывают его, свесившегося
вниз и разглядывающего всецело подвластный ему город. Эти развёрнутые
крылья образуют пещерный свод, о потолок которого Дьявол как бы боится
стукнуть свою склоненную голову. О! Я хорошо знаю моего Дьявола, и его
презрительную гримасу, обращённую к забывшим о нём, и потому окончательно
поверившим в его несуществование людям-насекомым, там, внизу на забетонированной
парижской земле.
Я тоже стою здесь, на бетоне, и будучи не в силах
поступить иначе, гляжу вверх, глаза в глаза моему Дьяволу. Его изящные
в своём полуразмахе крылья видятся отсюда коронующими махину собора ангельскими
отростками, которые без всяческого сомнения способны оторвать его от земли.
В моей рассеянной наивности, которая когда-нибудь
меня погубит, я задержался перед церковью немного дольше, чем того требовал
вкус единой управляющей Евроландом идеологии, и ночь всей своей лавиной
вульгарности нахлынула, захватив меня врасплох: электронная музыка плохоотточенной
иглой пронзила висок, а дальше — дурной запах марокканских трав и редкомытой
одежды, засоренная речь, шарканье подошв по бетонным плитам — ботинки — душа человека, покажи мне твою обувь, и я скажу кто ты, скажи мне кто
ты, и я скажу тебе кем ты можешь стать. Всё исчезло, мир, свет, мысль.
Хаос, и ни звезды в черноте этой!
