В начало

...который рассказывает историю воина-лангобарда по имени Дроктульф, который изменил своему народу и погиб, защищая Равенну, которую осаждали его соплеменники. Лангобарды, конечно, не были "всадниками", они были "варварами"; так тема "всадник и город" окончательно становится темой "варвар и цивилизация". "Город" —  символ и главное изобретение "цивилизации"; не будем, к тому же, забывать, что именно он и дал ей имя. Борхес трактует Равенну, город, точнее — Город, как откровение, которое ослепило варвара. Дроктульф "увидел строй целого — разнообразие без сумятицы; увидел город в живом единстве его статуй, храмов, садов, зданий, ступеней, чаш, капителей, очерченных и распахнутых пространств". Город покоряет сознание варвара эстетически; заметим, тот самый город, который мы сейчас скорее всего сочли бы жалкой полу-деревней: грязный, источающий немыслимую нашему нежному обонянию вонь, не приспособленный для жизни. Но дело не в этом. "Город", по мнению Борхеса, оказался эстетически сильнее "варварства". Нынешние "зеленые", заметим, особенно нажимают на эстетическую привлекательность варварства; их "зеленый мир" — это мир, откуда Дроктульф бежал в Равенну.
     Обратный вариант, тот самый, который назойливо предлагают сейчас "зеленые", реализовывается во втором сюжете, завершающем "Историю воина и пленницы". Это рассказ о том, как бабушка писателя, англичанка по происхождению, встретила в пампе землячку, родившуюся в Йоркшире. Давным-давно родители привезли ее в Аргентину, индейцы во время набега убили родителей, а саму увезли в пампу. Жена вождя, она не жалела о своей судьбе. После этого разговора прошло несколько лет. Как-то раз бабушка Борхеса отправилась поохотиться: "...Мужчина на одном из хуторов резал у поймы овцу. Как во сне показалась та индеанка. Спешилась и стала лакать свежую кровь". Нет-нет, зеленые лакать кровь не будут (хотя вполне способны ее пролить, не животных, конечно, а людей), но стремительно растущее количество гомо сапиенс, питающихся какими-то побегами и цельнозерновыми продуктами, подозрительно быстро растет<3>...

<3> Одна из самых гениальных сцен фильма "Энни Холл" — несчастный герой Вуди Аллена приезжает в ненавистный Лос-Анджелес для тяжелых объяснений с Энни. Она — изменившая Нью-Йорку, Городу, переехавшая в калифорнийскую кинодеревню, назначает ему встречу в вегетарианском ресторане. Герой Аллена приходит раньше и с невыразимой гримасой заказывает "побеги люцерны". Потом добавляет: "И сусло". Занавес. Любовь возможна только в Городе, например, в Яблочном городе, в Нью-Йорке.

В продолжение
В оглавление