В начало

Некупленная сметана

          Помню, когда было плохо с продуктами, не в прошлый раз, а в поза-тот раз, и надо было покупать на дачу провизию, Лева поставил меня в очередь за сметаной. А сам пошел в другой магазин. Пока я стояла в очереди, я слушала все разговоры.
           И вот среди общих разговоров одна тетка стала рассказывать, что ее племянница, мать-одиночка, устроилась работать в универсам, чтобы прокормиться с дитем. "И представляете! — громко говорила тетка, — Ей пришлось уйти! Она не смогла воровать!" В этом месте теткиного рассказа я стала плакать. Я представила себе эту ужасающую картину — посреди магазина с роскошной едой голодный ребенок держится прозрачными пальчиками за материну юбку и молча с надеждой глядит на свою мать, ожидая от нее для продолжения жизни хоть небольшого куска хлеба, а она, опустив голову, стоит среди этой еды и... не может протянуть руку, не может украсть! Слезы текут по ее лицу под очками — уж наверняка она носит очки! — душа разрывается на части, а она... Ее не научили воровать! Ясно, теперь эта честная девка со своим безропотным дитем вымрет без всяких войн и лагерей, а просто из-за своего воспитания! Какие все же бывают родители! Чему они учат своих детей!
           Когда Лева пришел и увидел меня плачущей, он подозрительно оглядел всю очередь, и я, не дожидаясь его вопросов, ушла из очереди и из магазина. А та сметана осталась нами некупленной.

Барский халат

          Как-то на репетиции "Крепостных" появился двухметровый амбал. Стал ходить каждый вечер и сидеть смотреть. Руки у него были в какой-то экземе. Кому-то по секрету он сказал, что приехал из Антарктиды, занимался там научными химическими опытами и из-за этого у него попорчены руки. Кому-то даже показывал свой дневник с учеными записями. К новичкам в "Субботе" относились утилитарно. "Субботу" чаще всего интересовало, кем человек является во внешней жизни лишь настолько, насколько это можно было использовать для театра. Работаешь на стройке — обязан добыть доски или трубу, умеешь стучать на машинке — будешь печатать расписание, можешь ли шить, рисовать, подметать — при каждом очередном приеме поступающий в "Субботу" обязан был указать в анкете, чем может быть полезен. Основным достоинством считалась преданность и готовность на все. Амбалу сразу нашли применение. Работать физически он не особо стремился, отговариваясь болезнью рук. Но такую фактуру необходимо было употребить. Как в любом театре "штаны" — в дефиците. Папа быстро решил ввести его на роль Барина в "Крепостных". Тем более что роль была очень проста — надо было несколько раз выйти, посмотреть на крепостных актерок и в финале махнуть рукой с платочком — дескать, пошли вон, свободны. Амбала слегка подтонировали (цвет лица у него действительно, был какой-то даже для нашего питерского глаза слишком серый), на голову нацепили спальный колпак, натянули на руки белые перчатки и нарядили в бабушкин атласный стеганый халат. Надо сказать, что все вещи, годные для использования в театре, постепенно из дома перекочевывали в "Субботу": бабушкины старинные и мамины не очень старинные — шляпки, туфли, платья, пальто, перчатки, сумочки, корзины, дедушкин габардиновый макинтош, очки, пенсне, чемоданы, клетчатый плед, кожаный саквояж, кружевная скатерть и к ней салфетки, лампы, портфели, подсвечники, медный тазик, бронзовый колокольчик, серебряный самовар, немецкий чайный фарфоровый сервиз... "Ну Лидок, ты понимаешь, — говорил папа — барин не может пить чай из современной чашки! Он же барин!"
           В числе других предметов был принесен из дома и стеганый атласный голубой халат, который был предположительно до полу, но на амбала еле налез, и оставлял открытыми неприглядные башмаки сорок пятого размера и трепаные коротковатые брюки. Контраст между верхом и низом барина был настолько чудовищен, что даже не вызывал улыбки. Напротив, он вызывал эстетическую оторопь резким сочетанием театральной нежной шелковости с грубым натурализмом огромных конечностей. Даже для "Субботы" это было слишком круто. Тем более спектакль стремился к стильности, и показывать Барина в таком виде было недопустимо. Решено было Барина на первый план не выпускать, а для прикрытия придать ему двух крепостных девок, которые бы постоянно находились перед ним и камуфлировали юбками его страшный предательский низ. Девкам строго-настрого было запрещено отходить от барина в течение всего спектакля, пока не разойдутся зрители, дабы не разбить ненароком художественную целостность. Первый, дневной спектакль прошел благополучно. Но на вечернем разразилась катастрофа. Всякая худцелостность была нарушена. Как только Барин привстал, чтобы сделать ручкой, с двух сторон его подхватили два похожих друг на друга зрителя мужского пола и быстро вместе с ним ринулись вон из зала. Крепостные девки, расставив юбки, белыми утицами неслись рядом, пытаясь прикрыть странное бегство барина с игровой площадки. Барин еще пытался перебирать своими копытами по воздуху, но куда там... Наш барин оказался беглым уголовником во всесоюзном розыске. Так прямо в бабушкином атласном халате его и повязали! А руки были попорчены, действительно, от химии...

Поиск Отца

          Прятки.
          Я Его ищу, ищу. И вдруг понимаю, что Он-то меня не ищет! Или ищет? Или не ищет?

Кто чего боится, то с тем и случится

          Вот Лев Толстой всю жизнь боялся смерти, вот и умер.
          А еще ему не нравилась мысль, что кто-то воскресает после смерти. Ну, он взял и переписал Евангелия. Повымарал оттуда все места, где написано о воскресении. Воскресение, считал он, это только нравственное перерождение. А натурально, телом, не может никто воскреснуть — факт, считал Лев Толстой. И сам еще для убедительности написал роман "Воскресение". Привык переписывать все!

Бабушка Лиза

          Бабушка Лиза, вспоминая детство, вздыхая, говорила: У нас в Кадоме ничего не было... Это у вас сейчас все есть... А у нас ничего не было... Ну коровы были, лошади, свиньи... А так ничего не было. Гуси были, овцы... Куры были, цыпляты... А так ничего не было...
          Иди, Машка, крановщицей на Балтийский завод. Уж я смогла, дак и ты сможешь.

Искушения:

           1) вписаться 2) не вписываться.

Фамилии

          А где Наружный, спросил на занятиях по сценречи педагог Козлов. — Наружный — снаружи, улыбаясь, ответила староста группы Савкина. Каламбуры, связанные с фамилиямии — это дурной тон, сказал педагог Козлов, и густо покраснел.

Нерадивый читатель

          Юрочка принес папе из своей библиотеки несколько книг. Когда пришло время сдавать их обратно в библиотеку, Юрочка спросил у папы про книги. "Не волнуйся, Юраша, я их уже сдал". Тут вмешалась мама: "Как это, Юра, ты сдал? Ты ведь не бываешь у Юры в библиотеке?" Папа с достоинством ответил: спокойно, Жмучка, я их сдал на Исаакиевскую.
          То есть он все библиотечные книги, которые ему попадались, сдавал в библиотеку на Исаакиевской.

Лев и черепаха

          Когда Дуня вышла замуж и ушла от нас жить в общежитие, она оставила нам своих животных — кота Бяшу и черепаху Тяпу, которую Лева переименовал в Типуна, ибо она оказалась мужиком, это Соня, приехавши из Израиля и осмотрев внимательно Тяпу, поставила диагноз — мужчина!
           Наверное, в Израиле ее в школе этому научили, определять пол. Поскольку была весна, витаминов всем не хватало, сердобольная Маша решила помочь черепашиному организму. Она взяла и измазала Типуна подсолнечным маслом. Она помнила, что Дуня делала нечто подобное раньше. Черепаха из тускло-серой стала ярко-гребешково-черепаховой.
           Лева пришел домой поздно и ночью увидел блестящую черепаху.
           В страшном испуге он разбудил Машу и указывая на черепаху, стал излагать свою гипотезу, объясняющую перемену внешнего облика рептилии. "Должно быть, она сидела под батареей и из батареи на нее натекло, — сказал Лева. — Или кот ее обоссал? Смотри как блестит!"

Суббота и Герметизм

          Папе иногда необходим был враг — бессмертна модель правления, описанная так гениально Куртом Веннигутом — тиран-правитель — и в пару к нему гонимый Боконон. Всем правителям необходима фигура еретика, наделенная мыслимыми грехами. Хорошо, когда Правитель и Еретик работают в паре. И платят друг другу. Чем-нибудь. Тогда они удовлетворяют свои инстинкты власти, заняты друг другом и народ меньше страдает. Этот механизм работал и в "Субботе". Но папе было не додуматься и не по карману иметь штатного Еретика. Такой фигурой по очереди становились Леша Лебедев, Трессер, Спивак, Никитина, Абрамов, и многие другие, начинавшие выпадать из стройного ряда "единомышленников". Много раз папа и меня замерял на это тепленькое местечко. И я в конце концов тоже туда попала.
           Суббота — абсолютная модель секты со всеми признаками: вождизм, клятва, присяга, подчинение без вопросов, репрессии в случае несовпадения взглядов... Отлучения на месяц, год... Впрочем, любой авторский театр устроен также.
           Чтобы править хоть маленьким театром, надо быть хоть маленьким, но фюрером.
           Герметисты утверждают, что демоны, рожденные коллективно, практически неистребимы. Сколько демонов наплодила "Суботта" и ее создатели? Уничтожить демона невозможно, можно только заставить его изменить поле деятельности или способ существования. Как защититься от приближения бесов, или изгнать их?
           Вот несколько практических советов, предлагаемых традицией.
           Четырежды совершить крестное знамение, поворачиваясь на север, юг, восток и запад, каждый раз произнося два первых стиха псалма Давида:
Да воскреснет Бог, и расточатся враги его
и да бегут от лица Его ненавидящие Его,
как рассеивается дым, Ты рассей их;
как тает воск от огня, так нечестивые погибнут от лица Божия"
(Пс 67; 1-3)
По православному — молитва Честному кресту.
А вот другой совет, столь же простой и действенный, как и предыдущий. Если мы чувствуем подавленность, или какой-либо другой знак приближения бесов, нужно трижды плюнуть через левое плечо и перекреститься.

Голубчик

          Каждый знает, что Света, как настоящий доктор, всех пациентов называет голубчиками. У Светы был пациент. Его звали Зимовский. Он поставлял ей больных друзей. Однажды к Свете пришел больной друг Зимовского. Света его приняла за Зимовского, потому что он был очень похож на Зимовского. Пациент долго ждал ее в коридоре, и начал в конце концов проявлять признаки беспокойства. Наконец Света спросила у него: а что это вы, собственно, пришли, голубчик? Света даже заглянула в карточку: "У вас же все хорошо, анализы в порядке, что вы нервничаете, голубчик?" Света показала ему карточку Зимовского с хорошими анализами. Но пациент не обрадовался, как ожидала Света. Скорее он возмутился. Он сказал: я не сдавал никаких анализов и вы даже не заводили на меня карточку, тем более, что я не Зимовский. Света удивленно воскликнула: как это, голубчик? Вы не Зимовский? А кто же вы? Как же ваша фамилия? Он хмуро ответил: Моя фамилия Голубчик.

          Света сказала, что если бы она прочла эту историю в книжке, она бы не поверила, и решила, что все это выдумано.

(Окончание в следующем номере)