В начало цикла

СЭНДВИЧ

Река Stour течет
в деревянных берегах — 
то ли природное явление то ли
водная игрушка — проточная ванна с живыми уточками
Любое темное болото превращено в нежный парк чуть ли не языческий
"храм природы" где лебеди позволяют прихожанам приносить им хлебные жертвы
Местные жители ощущают свой остров даже в бытовом смысле как дом — 
похоже на возвращение к доисторическому состоянию но
с другой стороны

Человек стал больше мира

но должен за ним присматривать как
с определенного возраста берегут
желудок

Выпроставшись
из каменного панциря Кентербери и проскользив
километров десять по мягкому — подушка из моха — Кенту
(островки снега в траве больше чем на себя похожи на старую вату от
новогодней елки) — 

Стур растворяется в ледяном кипящем свинце пролива — 

там где в ясную погоду можно увидеть как
приближаются лодки с англами и саксами
Но на самом деле  это окажутся
подразделения французских
школьников —  инвазия
соседского
детства

На южном берегу Стура
за милю до его выпадения в море — 
позванивает колоколами над мертвым портом — город Сэндвич
Море отошло от цветущего мачтами и парусами причала проявив роскошное
равнодушие —  то что люди обычно склонны обожествлять поскольку
такая степень отвязанности им недоступна

Несколько

почти безлюдных улиц (маленькие городки
по сладкой освобожденности от людей — 
то есть посторонних — близки
к месту действия снов или
воспоминаний)
Те же

дома — на тех же
местах где их застала
смерть порта четыре века назад
Прямые потомки живут за теми же ставнями
и не собираются ничего "надстраивать" Им не скучно
потому что у них нет ложного априорного чувства защищенности
Но им и не страшно — они прикрыты непрерывностью своей цивилизации
Странно придя с другой стороны мира — нести по тихой  шоколадной брусчатке
мимо этих кружевных занавесок корзин с цветами и висячих угловых фонарей — 
кипящий котел своей самой живучей смерти Это — наша традиция
Ничего

Через пару дней мы вернемся на свой родильный станок — 

где тысячи лет подряд
некто тащит из нашего тела в обоюдных
неисповедимых муках — спасителя человечества
И мы как бы "не находим себе места" А когда находим — то между
Египтом и Вавилоном  Замечательная площадка чтобы умереть за родину
Жить — практически невозможно Ничего материального
за что можно уцепиться Ты скажешь — так это
и вообще невозможно  И будешь права — 
мы как всегда в центральной
болевой точке
Наконец-то
дома

февраль 1997 г.