В начало

САДЫ
      Сады Альбера Кана.
      Сады японский и французский. Остальные закрыты из-за позапрошлогодней бури. Выставка — автохромные и объёмные фотографии, сделанные шофёром французского бизнесмена в Китае в 1909 году. Медленно двигаешься в сторону — и персонажи на объёмных снимках движутся вместе с тобой. Ощущение, что вот-вот, и машина времени будет наконец доступна. Демонстрируют её пробные экземпляры, но из каких-то высших технико-стратегических соображений внутрь снимка (времени) ещё не пускают. Очки — разноцветные: одна линза — красная, другая — синяя. Глядишь через них — видишь трёхмерное чёрно-белое. Снимки с тем же эффектом воспроизведены на открытках и в каталоге.
      По саду деловой походкой перемещаются девушки, охотящиеся на фотографирующих. Поймав, заставляют подписывать бумагу о том, что в саду можно делать только семейные снимки. Копирайт на растения? Заинтригованный, рассматриваешь и дзенские ёлки-палки в стереоскопических очках.
      В фильме о путешествии по Китаю несколько раз сообщается, что в пути путешественники обедали консервированными сардинами и шоколадом. Наверняка, тогда это было чем-то изысканно-прогрессивным. Упоминается миссионер pиre Fatiguй. Если перевести буквально: «усталый отец». Отец Усталый рассказывал Кану и его шофёру о китайских нравах.
      Ресторан в садах — из тех, куда ходят не ради меню (довольно банальное), но ради того, что вокруг. Начиная с трёх часов дня, он превращается в чайный салон. Сидишь на террасе второго этажа, смотришь на закопирайченные деревья и думаешь о том, как всё-таки мало бамбука в твоей жизни. Ещё раз гуляешь по саду, досматриваешь фото, оставленные на потом.

     Прогулка по Монсо и окрестностям.
     На полянах крап фотогеничных подснежников.
     Осмотр декоративных руин: псевдодревнеегипетских, псевдоантичных.
     Колоннада, озерцо, селезни.
     Vivre en plein Monceau.
     "Не хотела бы здесь жить".
     Чем питаются жители? выходят ли из дому? существуют вообще?
     (И заодно: почему на музее китайского искусства Чернуши мозаичный портрет Леонардо и другого почтенного европейца?)
     Старые деньги. Застарелые болезни. Снежная королева, мучающаяся гастритом.
     Где-то неподалёку дом в виде пагоды, в котором галерея китай-арта. Одно из немногих любимых мест в городе, ни адреса, ни точного местонахождения какового не знаю и люблю выходить на него памятью ног.
   "Пойдем к пагоде. Кажется, они собирались закрыться. Что теперь там?"

      Утром, делая пробежку по саду, я видел толстяка. Прошло столько лет, но он не сменил синего костюма, в котором ходил на работу ещё тогда. Или купил новый, ничем не отличающийся от прежнего. Он заметил, что я его рассматриваю, но меня в ответ не признал; с достоинством человека, владеющего ходом своих мыслей, прошёл дальше.
      Покидая сад, я бросил взгляд на музей. На этот раз ко взаимоидентификации приглашал он — смеясь в стеклянном кубе входного предбанника. Я не ответил на приглашение. Он — не стал окликать. Ни у одного из нас не было сил так сразу окунуться в общее прошлое. О нём самом я мало чего помню: называл себя актёром, жил с подругой на Кадэ, их квартира была над пиццерией, поэтому в доме всегда было жарко. Компанейский малый, не злой, в меру любопытный. Один раз они даже появились на рю де Лиль. Маргарита любила гостей и тоже называла себя актрисой. Скорее всего он остался в смотрителях, только сменил музей. Отсутствие обязательств при общей парадности совершаемого, постоянная смена лиц вокруг — занятие не из самых плохих. Чтобы создать ощущение дополнительного разнообразия, смотрители в течение дня меняют залы. Утром ты опекаешь скелет мамонта, после обеда — древние горшки. Впрочем, ни в мамонтах, ни в гончарном ремесле разбираться не обязательно, достаточно точно указывать, где находится туалет.
      В следующий раз у нас, наверное, хватит сил остановиться посередине аллеи, потолковать о прежних знакомых. После чего я потрушу далее, а он продолжит путь в музей. Время от времени мы будем встречаться, также полуслучайно, с энтузиазмом здороваться, не ища, однако, места в новых жизнях друг друга.
      Возможно, это даже поможет чуть-чуть понять смысл предыдущего десятилетия существования, самого туманного из всех прожитых. На бегу. Мимо альпийского участка, со множеством пояснительных дощечек, но без растений. Мимо одиноких фигур, скрючившихся с утра на редких скамейках в потаённых садовых уголках.
      Потом я приму душ и обо всём забуду. До следующих пробежек, которые ценю за возможность уйти в сторону.
      Уйти. Вернуться. Опять отбежать. Встретить синего толстяка.