В начало

Н. М. Пржевальский

     1. Известно, что Н. М. Пржевальский изрядно страдал от свирепости своего характера. Наблюдая за женщинами-монголками, собирающими аргал, он просил у товарища своего спичку и приставал к бедному спутнику странствий своих до тех пор, покуда не получал искомое. А получивши — задумывался, вертя спичку в руках; тут и там лежала степь. Пржевальский искал разгадку, кто такие тангуты: воины-степняки? или крупные камни, разбросанные для неведомой цели среди юрт? Товарищи Пржевальского, будучи офицерской закалки, спокойно отдавали ему честь, точно во флоте... Ну вот... Овладев местным наречием, Пржевальский что-то крикнул верблюдам, но те отвернулись, уставясь на свои горы.

     2. Пржевальский не терпел верблюдов; это, казалось ему, хамские животные, не понимающие людского языка. Чтобы подчинить себе верблюда, Пржевальский смастерил изрядную веревку и показал ее верблюду-вожаку. Но денщик Пржевальского, который не знал иного занятия, кроме как лежать и жевать траву, выдумал свой способ. Вскочивши на верблюда со всею прытью простолюдина, он крикнул зверю: "Эй, матрешка!" — и тот, в изумлении поведя лиловым глазом, двинулся к северным горам.

     3. Пржевальский ехал по пустыне Гоби. Товарищи с трепетом смотрели, какого угрожающего роста их командир, а Пржевальский делал отметки в блокноте. Он помечал, сколько юрт встречается на пути, выходило, что очень много; в каждой юрте жило местное население. Монголы старались не обращать на Пржевальского внимания, пили свой чай с салом да слушали радио, а русский путешественник шутил, что лучше продавать сушеный скотский помет (аргал), чем пасти верблюдов (такие, право, беспонятные животные, хотя и оснащенные парой горбов).

     4. Как-то группа монголов сидела и пила свой кирпичный чай. Пристрастившиеся к чаю монголы не любят, чтобы их отрывали от этого занятия, которое приобретает роль культурного досуга. Мало смысливший в местных обычаях, Пржевальский въехал на крупном вючном животном в юрту, призывая и товарищей своих последовать сему примеру. Денщик, крепкий простолюдин, также вошел за господином в юрту, вращая глазами по адресу несговорчивых монголов. От этого недоумения едва не завязалсь крепкая распря, но обошлось; лишь несколько невнятных выкриков — вот и все, что услышали Пржевальский и его товарищи.

     5. Монголоы любят своих лошадей, вот что. А пешую ходьбу презирают. Одаренные от природы крепким телосложением, они берут за холку пешехода-чужака и показывают его как диковинку женам и домочадцам. Впрочем, будучи народом гостеприимным, они потчуют пришельца чаем с салом, покуда тот не уходит, крестясь, восвояси...

     6. Пржевальский до того соскучился по родине, что надавал по морде своему денщику; товарищи его, растрогавшись от этой простодушной картины, схватили командира своего за руки и хором затянули песню, как по Байкалу ходят высокие волны. Пржевальский принужден был подпевать, но так был раздосадован собственной мягкотелостью, что только хрипел. "Спишь ты, брат, что ли?" — спросил наконец верный спутник его, то ли Никита, то ли Кузьма. "Нет, Иванов, не сплю", — отвечал Пржевальский, по обыкновению, обстоятельно. Все вздохнули с облегчением, а денщик высморкался по обыкновению простолюдинов.

     7. Однажды Пржевальский усомнился, что Азия, точно, существует, а с нею и Монголия. Рядом случился высокий самец-верблюд, и Пржевальский, обратясь к зверю, примолвил: "Что, брат, занесло нас с тобой?" "Да что ж", — отвечал ему верблюд и огляделся, ища общества себе подобных, а лучше сказать —  караван.

В продолжение
В оглавление