Издательство «Стетоскоп»
Содержание журнала «Стетоскоп» за 1993—2010 годы
"±стетоскоп" N32
Евгений Даенин
Мобилевская речь и другие

В начало

4. КАУЗАЛЬНАЯ КАЗУИСТИКА

4.1.

         Пасмурным сентябрьским днем 1989 года, прогуливаясь с неким своим приятелем в поисках близлежащей кофейни общепита, я обнаружил искомую дверь, все сакральное значение коей было сконцентрировано в огромном висячем замке, чье устойчивое равновесие рушило все наши надежды на восполнение кофеина в изголодавшейся по нему крови.
          "Все...", — сказал я раздраженно: "...закрыто...". "Да...", — подтвердил приятель, двигаясь дальше: "...потому, что — замок висит.". "Ты путаешь причину и следствие...", — возразил я, дабы философским спором несколько отвлечь собеседника от неприятных мыслей: "...это замок висит потому, что — закрыто.".
          "Что ж, посмотрим, посмотрим...", — угрюмо пробормотал мой спутник, доставая из кармана пальто приобретенный накануне для каких-то целей навесной замок, имеющий несколько меньшие размеры, нежели тот, который висел на двери кофейни, но готовый исполнить свое предназначение не менее четко и — главное — прочно.
          "Посмотрим, посмотрим...", — вновь повторил мой собеседник, устремляясь при этом к ближайшему продовольственному магазину, активное (броуновское) движение покупателей внутри которого свидетельствовало о самом разгаре рабочего дня...
          И надо ли здесь говорить о том, что хотя приятель мой был абсолютно воображаемым, однако замок — более чем реальным, и выполненная им безукоризненно миссия устойчивого равновесия послужила причиной весьма продолжительного следствия?..
          "И-и-и, Платоша...", — говаривал впоследствии мой оппонент: "...надобно рассуждать логически...
          Вот сидишь ты, к примеру, в камере предварительного заключения, сокращенно — в КПЗ (абревиатура-то какая! — пронизывающая насквозь великий и могучий язык, насквозь пронизывающая — и не только фонетически), сидишь себе и изнываешь от слишком (не то слово) яркого света этих немилосердных ламп.
          А что такое есть этот свет, Платон? А этот свет, Платоша, есть всего лишь поток каких-то там фотонов, словом, частиц. И чего ж ты тогда изнываешь? Или не помнишь, к тому же примеру, что в современной этой нашей физике направление электрического тока принято считать противоположным потоку электронов, — опять-таки, словом, этих... частиц?
          А ведь мы-то с тобой мета-физики! — и посему устремляемся, значит, в запредельное. И что ж нам стоит, по аналогии с этими самыми дурацкими физиками, пойти дальше (в это самое запредельное) и принять направление этого самого света противоположным по-току этих самых фотонов?
          И вот тогда, Платоша, ты поймешь, что едва коснутся пакостные эти лампы первым своим гнусным фотоном кристально чистых твоих зрачков, как гнусный этот мерзких тех светильников свет убегает от тебя прочь... со скоростью света. А значит, Платон, он не видим! И от чего ж ты тогда так страдаешь, Платоша?
          - От иллюзий, Платон, от иллюзий..."

4.2.

         Я веду за руку своего маленького сына, веду из детского дошкольного учреждения домой, веду сына и размышляю о таинственном значении последнего слова в этом странном словосочетании "Детский сад". Я перевожу его вслух на древний язык и поражаюсь отверстым небесам: "Рай", "Детский рай".
          "Папа, а что это там стоит?", — прерывает мои размышления ребенок, указывая свободной от вождения рукой на стоящий невдалеке микроавтобус. "Как что? разве ты не знаешь — это автобус такой...", — отвечаю я. "А почему он стоит?", - спрашивает Костя. "Устал, наверное, вот и отдыхает...", — выдвигаю я свою версию происходящего. "Нет...", — опровергает ее мой малыш: "...он стоит, потому что у него крыша белая...".
          Так говорит Константин, и я с ним не спорю; я знаю, что у него есть к тому основания... И мы идем с сыном, идем из "Детского рая", идем к дому, во двор, где будем строить город из песка — материала куда как более прочного, нежели зыбкая логика этого мира; мы идем строить город, город Константина, Константинополь, — пока из песка...

         На песке, близ Константинополя, Константин начертал следующее:

пришол както
миша вгосьти
и гаварит ты
любиш варенье?
нет пачиму
а мне
искармана
трудна варенье
искармана
вынимать

тибе нада поткрипитца
а зачем яжэ
ниталсьтяк

призидент мидвеждий
страны
кто будит занево

аднаждэ кактарас
приехал майкал
насевир ксваим друзьям
игаварит я вам купил три пары бальшых
санычкаф амы сабирались насевире загарать

         Выяснилось, что текст посвящен М.Горбачеву.
          От Михаила Меченого — до Бориса Беспалого.
          Американообразное клеймо на лбу М. Горбачева приобретает характерные черты Индонезии.

В продолжение
В оглавление