Аноним B2/3
Письма об искусстве
инв.N1м.-хран./24.04.01
Я получил твое письмо, целиком составленное из склееных скотчем листочков отрывного календаря. Очевидно, тебе нужна тетрадь, в которую ты регулярно записывал бы художественные идеи и мысли. Хотя, возможно, как раз архитектоника тетради-то тебя и стесняет. Необратимый порядок плоских страниц ограничивает свободу мысли и вовлекает нас в нескончаемую медитацию о форме ведения записей. Кстати, я сам одно время коллекционировал следы вырванных из тетради страниц — как безмолвных свидетелей уничтожения материала по мере его упорядочения. Ты же, Яков Петрович, будучи грамотным представителем младостарчества, письмоводительствуешь в своем коллекционном (sic! В последний момент, когда рукопись была уже сдана в набор, автор заменил прилагательное "коллекционный" на "коллективный") дневнике, о чем свидетельствуют:
Систематизация,
Линия отрыва,
Надпись на форзаце,
Сделанная криво... и пр.
Литературное вторсырье — неплохое название для сборника
эссе, но как результат многолетних переработок дневниковых записей вторсырье
выглядит неубедительно.
И потом, бумага рано или поздно истлеет, ну а буквы...
буквы со временем могут просто-напросто выцвести. Расстояние между возникновением
идеи и приданием ей протокольной формы несоизмеримо с той бездной, которая
отделяет запись идеи от ее пластической реализации.
Чем эксцентричнее способ записи, тем очевиднее пробелы
в культуре мышления. И в этом смысле обзаведение новой тетрадью мало что
меняет. Как правило, скопления декомпозиционных элементов (обрывок и т.п.)
наблюдается на тех участках текста, где рассуждения связаны в узлы, в
слепые бутоны форсированного косноязычия. Речь при этом используется в
качестве индивидуального шифра, и даже сам автор зачастую не в силах разгадать
его при втором прочтении.
