Издательство «Стетоскоп»
Содержание журнала «Стетоскоп» за 1993—2010 годы
"±стетоскоп" N32
Юрий Проскуряков
Опусы старой тетради

Юрий Проскуряков

Опусы старой тетради 

***

Войдя в проекцию реки
и преломясь, как пусто-пусто,
подмяла снег пустой до хруста
и в угол кинула коньки.
И вот теперь она мертва
в своем пространстве, сердцу милом,
таком морозном и застылом
и так бессмысленно права,
что я в лицо ее "приди"
хочу утаенно и немо
и зачарованная тема
сияет солнцем впереди. 
Слезу стирая со щеки,
в твоем пустом пространстве белом
на поприще заиндевелом 
я подобрал твои коньки.
Эрот морозный русских дев
и гений дивных песнопений
с пронзенных холодом коленей
едва я прошептал напев,
как день стал холоден и пуст,
и хлопья медлили, как годы,
стал снова смутен ход природы,
и как глоток с холодных уст
не вымолить: она ушла,
оставив крест воспоминаний,
примятый снег пустых желаний,
и вновь река была бела.
С другой ли зиму коротать
и, глядя в лед грустнозеркальный,
в ней видеть образ тот прощальный,
который не поцеловать?
Любовь, как облако из уст
среди заснеженных просторов,
в убийственности разговоров,
где каждый возглас так же пуст,
как гладь заснеженной реки,
преломленной, как пусто-пусто,
в печали, скомканной до хруста,
протянутой к тебе руки.
Уйти и сжечь черновики
в тот дивный край, где ты лежала,
и белым хрупкое сияло
и осыпалось на коньки.
Дитя не братьев и стихий,
но химерических оврагов,
ушедших в почву саркофагов,
бездушно золотых софий,
в горизонтальном и чужом
краю пустом и беспризорном,
таком холодном и просторном,
где мы себя не бережем,
ты только тень на том снегу
примятых в хруст воспоминаний,
бессчетно маленьких сияний
на миг сверкнувших на бегу.
Твой каждый образ пуст вовне
и всуе не фотографичен,
холмами слева ограничен,
горами справа. В глубине
сидит старинный волхв Злогор,
над ним же чешуей сверкая,
мужеподобная, святая,
полночный расширяя взор,
ты что-то шепчешь мне копьем
в снегу, проплаканном до хруста
и, преломясь, как пусто-пусто,
грозишь замерзшим соловьем.
Твоих стихов, твоей любви
в снегу хрустящем и примятом,
в чаду мелодий угловатом
хотя бы миг еще урви.
Но ты мертва — таков финал -
и расстилаешься привольно,
так от чего ж ему так больно,
зачем он в этот снег упал,
зачем я прошептал стихи?
и, постепенно холодея
все перепуталось, седея,
и вот они вошли, тихи...