Марк Гейликман

Над городом

Листопад окрасил сумерки
сизым, красным, золотым,
только что с тобой мы умерли,
мы над городом летим,

мы на облаке качаемся,
превращаемые в дым,
и прощаемся, прощаемся
с гордым городом своим.

Нам так грустно, что не выразить
это чувство ни за что,
мы родились здесь и выросли,
мы здесь прятались в пальто,

здесь мечты, надежды, чаянья
позволяла нам душа,
здесь любили мы отчаянно,
одеялами шурша,

здесь Нева шагами плавными
подступала к нам весной.
Сколько здесь всего оставлено -
Хорошо, хоть ты со мной.

Видишь — мост как сторож августа
открывает путь баржам,
видишь — ангел с Петропавловской
машет зданий этажам,

видишь — школа наша — рожи нам
корчит детства добрый мим,
вот наш дом, в нем столько прожито.
Дом стоит — а мы летим.

Мы летим —  под нами сузился
мир до города любви,
и плывут родные улицы,
Храм, ты видишь, на крови,

ветра жест то зол, то короток,
люди там, к нему спиной,
люди там, а мы над городом -
хорошо, хоть ты со мной.

 

***

Отправляешься ты в плаванье,
вечер жарок и бесстыж.
Где-то там, в далекой гавани,
ты за все меня простишь.

Запасаешься консервами,
книгами, чтоб не страдать.
Я же буду только нервничать,
тихо нервничать и ждать.

Отправляешься не надолго,
но прекрасна и тверда.
Будет плыть над морем радуга
и холодная звезда.

Бешеные альбатросики
будут танцевать канкан.
Трубку сжав в зубах, на мостике
станет камнем капитан.

И когда решит дух мужества
прыгнуть за борт с корабля,
в злом восторге, в диком ужасе
первой крикнешь ты: "Земля!"

Там орут матросы рапорты,
там в тавернах произвол.
Гордо спустишься по трапу ты
покорительницей волн.

И, пройдя шагами плавными,
вспомнишь город мокрых крыш.
Очутившись в шумной гавани,
ты за все меня простишь,

"Были мы друг другу верными", -
станешь Бога убеждать.
Я же буду только нервничать,
очень нервничать и ждать.