Часть 3

Цветоименование 

          Следуя за великим натурфилософом Иоганном Вольфгангом Гёте, приложите призму к пытливому оку. Ибо цвет стиха как цвет неба шёлковой кисточкой гладит душу поэта и душу читающего стихи. Ибо цветоименование в стихе не трамвайный звонок для воображения, но рвущийся вовне тон сердца. Об этом следующее наше исследование.
           Итак, наиболее любимы Сашей Рижаниным тона красного цвета - встречаются в 14-ти стихотворениях (из 102), жёлтого - в 10-ти стихотворениях, синего - в 9-ти. Цвета, называемые им скорее по необходимости - оранжевый, коричневый и чёрный, - встречаются лишь по три раза. Активность, энергия, любовь к солнцу, не признающая уныния, жалоб и самоистязания. Однако, такое знание о "певце нового оптимизма" у нас уже есть. И вновь обратимся к пути поэта.
           О, лучи трёх звёзд освещали этот путь, три духа владели этой величественной душой! Спектр первой звезды преимущественно сине-красный, в нём нет ни тона голубого и коричневого (см. стихотворение "Мне снилось утро..."). В ментальном сиянии этой звезды творил Саша Рижанин в Риге. Конфликт ярости и спокойствия, огненно-красная заря, разливаемая по ночному небу, ярость и восторг пробуждения, срывания тенёт с лица и непослушных, незнакомых рук. Но как невразумительна земля для внимающего небу, как непредставима блеклость душного полдня для упившегося вином рассвета, так Саша Рижанин в объёме этой дивной сферы поглощён яростным желанием спокойствия и созерцанием скапливающегося ПРОТЕСТА (см. стихотворение "Может быть, это бред...").
           И погасла синяя звезда на красном небе, и дух голубизны обуял его. Чистое парение в горних высях, ничуть чёрного, ничуть серого не было в этих крылах, но абсолютная слиянность с полдневным небом (см. стихотворение "Очень тягостно видеть не тальник..."). Это цвет второго этапа пути Саши Рижанина - ленинградского этапа, времён "Берестяной книги". Медитация на голубизне - суть порыв от обстоятельств бытия к надмирной гармонии, пребывающей в своей недостижимой вышине. В такой ЗАДУМЧИВОСТИ движения облаков есть, видимо, некая истязательность... ("Мир - вытаращенный глаз или, что одно и то же для Отражения Девушки, стеклянный дом с голубыми сполохами рисунков. Иной мир - наивный, выкроен для блудницы-девочки сердцем травы, пробившейся сквозь асфальт.")
           И сник голубой дух, истощившись в себе, и с началом третьего этапа - времён книги "СТРАСТЬ" - обернулось сердце поэта к другой, зелёной звезде - звезде степного малахита, выгоревшей на солнце травы и подводных обусловленностей (см. стихотворение "Враз взнемотствовала пантомима..."). В свете этой звезды, зеленеющей и блекнущей, жил, творил и умер Саша Рижанин. В контексте наблюдения дня по изменению неба можно было бы сказать: "Последний луч перед закатом...", но это был цвет травы, цвет обращения к реальности, к существу жизни (см. стихотворение "Видишь, девочка, - стрекоза..."). Полностью спектр этой звезды выглядит как - зелёный и красный при отсутствии оранжевого и фиолетового. Как знать, может именно цветосочетание привело поэта к концу, может сочетание терпкости и сладости было гибельно для него, как знать? И вот - порыв к истинному и блуждания по окровавленной траве, апельсины и баклажаны воображения, передрассветное небо и катартические потоки утренних лучей солнца - и вот - как это перенести!
           Инь и Ян поэтического дара - чёрный и белый цвета, серый цвет - проза, зрелость, УМИРАНИЕ. И на третьем этапе серый цвет берёт верх над белым и чёрным. Стих блекнет, всё меньше цвета, всё меньше страсти - старость, не несущая очищения и успокоения (см. стихотворение "Я приду, надев потёртый китель..."). И что? - столкновение с жизнью, боль и обида (см. стихотворение "Такие лунные дела...")?

К последней части послесловия